Мухин сидел на стуле и ждал Коромыслова. Он не помнил, сколько часов или дней Коромыслова уже не было. Перед уходом Коромыслов сказал Мухину:

— Главное, не выходите на улицу. Вы можете простудиться. Ваш дядя вышел на улицу и вернулся весь в поту. Он присел отдохнуть и через шесть дней умер от воспаления легких.

Коромыслов ушел, а Мухин сел на стул и стал ждать. Вначале он не чувствовал себя одиноким. Слова Коромыслова еще жили в нем и рождали в его голове ряд мыслей. Он следил за их ходом, и ему не было скучно. Потом они начали рассеиваться, но он их удерживал и опять собирал. Мухину было хорошо с ними. Они были ему понятны. Он думал: "Мне нельзя выходить на улицу, потому что я могу схватить воспаление легких и через шесть дней умереть".

Прошло еще какое-то время, а Коромыслова все не было. Мухин был разочарован. Он подумал, что может быть, Коромыслов уже вернулся, а он его не заметил. Мухин осмотрел все углы комнаты, но нигде Коромыслова не увидел. Мухин поднял голову и посмотрел на потолок, затем перевел взгляд на пол у своих ног и даже слегка поскреб его кончиком ботинка, не появится ли Коромыслов оттуда. Его нигде не было видно, очевидно, он еще не пришел. Может быть, Коромыслов был сейчас на улице, где дядя Мухина подхватил болезнь, название которой Мухин уже забыл, и которая помнилась ему, находится то ли в груди, то ли в желудке. Мухин ждал Коромыслова, сидя на стуле и стараясь не шевелиться. Он боялся испугать Коромыслова. Он широко раскрывал глаза, чтобы Коромыслов не вошел незамеченным. Обычно, как только Коромыслов касался двери, Мухин соскакивал со стула и подбегал к нему, чтобы сейчас же быть около него. Войдя, Коромыслов говорил:

Надо пообедать, это нас развлечет.

Перед обедом Коромыслов ел сыр и советовал Мухину:

— Попробуйте поесть сыр. Вам не будет от него никакого вреда, видите, я же ем его.

Но Мухин не мог заставить себя поесть сыра. Иногда он делал над собой усилие и брал кусок. Но как только сыр попадал ему в рот, чувство отвращения и страха охватывало все его существо. Мухин закрывал глаза. чтобы ничего не видеть, и в последнюю минуту вдруг выплевывал сыр. Он плевал потом без конца, стараясь собрать всю слюну, чтобы хорошенько омыть язык и небо от отвратительного прикосновения. Коромыслову оставалось только покориться. Он говорил:

— Это несчастье — не есть сыр.

Мухин всегда испытывал большое облегчение, когда заканчивал обед и можно было сказать: "Готово, я сыт".

Он не совсем представлял себе, что произойдет дальше. Он терпеливо сидел и смотрел на Коромыслова, дожидаясь, когда тот кончит обедать. Лицо Коромыслова выражало спокойствие и рассудительность, каждая черта была на своем месте. Взгляд его был, в свою очередь, устремлен на Мухина. Через некоторое время глаза Коромыслова широко раскрывались, взор туманился и по щеке катилась тяжелая, крупная слеза. Вслед за первой слезой следовали другие, и они лились непрерывной струей. Видя, как плачет Коромыслов, плакал и Мухин. Слезы текли как попало. Те, что сбегали к углам его губ, Мухин брал в рот и держал, изучая на вкус. Мухин не замедлял их движения, он не доставал носового платка, чтобы их вытереть. Слезы текли по его щекам и дальше по груди и ногам на пол.

Вдруг Коромыслов делал резкое движение, быстро поднимаясь и говоря: “Надо идти”, выходил на улицу. А Мухин продолжал сидеть на стуле, положив голову на колени и время от времени поворачивая голову в разные стороны. Он ждал Коромыслова.

Мухин, проснувшись, подошел к окну и несколько секунд с напряженным вниманием смотрел на цветочную клумбу, видневшуюся в глубине сада, затем протянул руку и повертел ею в воздухе, как бы желая приветствовать Коромыслова, который, возможно, находился в это время в саду. Впрочем, Мухин не исключал того, что Коромыслов мог находиться и в доме. В этот момент что-то отвлекло Мухина, он передумал и опустил руку. Мысль, отвлекшая Мухина, состояла в том, что он не знает, какой сегодня день. Во всяком случае, он не мог бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Он предполагал, что сегодня понедельник или среда, но проверить одному это было трудно. "Все-таки, иногда бывает полезно знать это наверняка", — решил Мухин и снял с гвоздя два сигнальных флажка, которые обычно висели крест-накрест у входа в комнату. Один флажок был ярко-красного, а другой — голубого цвета, и они хорошо различались издалека. Мухин спустился с флажками в сад и трижды дунул в свисток, висевший у него на шее на черной ленточке. На свист из соседней комнаты в сад вышел Коромыслов и встал около Мухина. Мухин молодцевато поднял красный флажок, а Коромыслов незамедлительно поднял в ответ голубой. Это означало, что они видят друг друга четко и ясно. День был, действительно, такой безукоризненно ясный, что Мухин отчетливо видел не только белую широкополую шляпу Коромыслова и его черный костюм, но и растущий недалеко от Коромыслова репейник с торчащими во все стороны колючками. Потратив еще минуту на то, чтобы встать в соответствующую позицию, Мухин просигнализировал Коромыслову, что он просит ответить. какой сегодня день. К его безграничному удивлению, Коромыслов ответил, что сегодня пятница или воскресенье, и, чтобы не оставалось уже никаких сомнений, добавил, что сегодня шестое или восьмое июня. “Июня?” — сигнализировал Мухин. Он был безмерно удивлен. Он считал, что сейчас август. “Нет-нет, сейчас июнь, — сообщил Коромыслов, — может быть, пятница, шестое июня, и сегодня, как договаривались, он ждет Мухина к двенадцати часам к чаю”. “Который же теперь час?” — просигнализировал Мухин. В прозрачном летнем воздухе было хорошо видно, как Коромыслов поднес к глазам руку с часами. Мухин, у которого тоже были часы, посмотрел на них, но все же дождался, когда Коромыслов ответил: “Без трех или десяти минут двенадцать”, и только после этого, захватив флажки, быстро пошел из сада в дом.

Поднявшись в комнату к Коромыслову, Мухин обнаружил, что того там еще не было. Тогда Мухин дунул три раза в свисток, и, не прошло и нескольких секунд, как Коромыслов появился и, не тратя времени, сразу поднял голубой флажок, что означало “Приступим к чаепитию”. Но Мухин ничего не ответил. Он немного склонил голову набок, в глазах его появился задумчивый блеск. Внезапно быстрым и решительным движением он поднял в знак прощания красный флажок, а потом передвинул его в сторону, назначая встречу на этом же месте через час, и вернулся к себе в комнату. Там Мухин подошел к окну и стал смотреть на видневшуюся в глубине сада цветочную клумбу.

В ближайшие дни наши районы будут находиться в холодной воздушной массе циклона. Местами пройдут кратковременные дожди. Температура воздуха днем плюс 2 - 7, ночью минус 2 - 7 градусов. Атмосферное давление будет падать. Температура на Северном полюсе минус 21 градус, метель, на Южном полюсе — минус 69 градусов, ясно.

Коромыслов выключил радио, бесшумно вошел в комнату Мухина и, убедившись, что Мухин еще жив, исчез. Мухин неподвижно лежал на черном кожаном диване с чуть выгнутой спиной, прищурив веки, и можно было подумать, что он уже умер. Но он был еще жив и хорошо представлял себе, как выглядит со стороны. Беспомощная фигура в большой, очень широкой для него белой ночной рубашке, из которой виднелась маленькая голова с прозрачной, похожей на мрамор кожей, туго обтягивавшей его выступающие скулы, с иссохшими резкими чертами лица. Руки скрещены на животе. Наверное, они будут в таком же положении, когда Мухина положат в гроб.

Мухин давно замкнулся в молчании и лишь смотрел, как бесшумно вошел Коромыслов, зажег лампу, так как уже стемнело, и вновь исчез в соседней комнате. Мухин как бы окружил себя непроницаемой стеной и не ощущал более ничего, кроме собственной уходящей жизни.

Спал ли он все это время? Если и так, то Мухин не желал себе в этом признаваться, убежденный, что его ум все равно не перестает бодрствовать, и чтобы доказать себе это, развлекался тем, что считал, сколько раз к нему сегодня заходил Коромыслов. Выходило, что не меньше двенадцати раз, правда Мухин мог сбиться со счета и знал лишь, что последние несколько раз Коромыслов на цыпочках подходил к его постели и, убедившись, что Мухин еще жив и дышит, поправлял под его головой подушку и исчезал. Мухин был уверен, что Коромыслов сидит сейчас, не шевелясь в соседней комнате, и они оба исподтишка следят друг за другом.

В ближайшие дни наши районы будут находиться под действием воздушных масс, расположенных на периферии циклона. Ожидается сильный ветер. Температура воздуха днем 2 - 7, ночью на десять градусов ниже. Атмосферное давление по-прежнему будет падать. Температура на Северном полюсе минус 21 градус, метель, на Южном полюсе — на сорок восемь градусов ниже, ясно.

Коромыслов выключил радио, бесшумно вошел в комнату Мухина и, убедившись, что Мухин еще жив, исчез. Мухин неподвижно лежал на черном кожаном диване с чуть выгнутой спинкой и вспоминал, как все последние годы они с Коромысловым каждое утро и каждый вечер выходили на прогулку, одетые в строгие черные костюмы, а в плохую погоду — в темные пальто с каракулевыми воротниками.

— Вы пойдете сегодня на прогулку? — каждый раз спрашивал Коромыслов, пристально заглядывая Мухину в глаза. Мухин некоторое время выдерживал его взгляд, а потом отводил глаза в сторону.

Иногда, несмотря на плохую погоду и, может быть, даже бурю и проливной дождь, когда, казалось, потоки воды обрушиваются одновременно с моря и с неба, прислонившись к стволу мокрого дерева, растущего у дома, их поджидал Воробьев.

После прогулки во время обеда или ужина Мухин часто спрашивал у Коромыслова:

— Признайтесь, что вами руководит? Почему вы, такой свежий с самого утра, тщательно причесанный, бодрый телом и духом, входите в комнату ко мне? Скажите, кстати, в моей комнате пахнет по утрам?

— В ней такой же запах, что и во всех остальных комнатах, — отвечал Коромыслов.

На прогулке Мухин, который шел справа от Коромыслова и чуть впереди Воробьева, отстававшего от них на несколько шагов, часто понимал, что бывал неправ, — не следовало выходить в такую плохую погоду. Тревожное свинцовое небо низко нависало над землей, темные тучи мчались с моря и рвались в клочья, в воздухе чувствовался запах соли и водорослей, буйный ветер вздымал на море злые пенистые волны, брал штурмом береговые скалы и яростно набрасывался на окружающие просторы.

Прогуливаясь, Мухин внимательно следил за своими ногами. Бывало они двигались как-то неуверенно, мышцы их слабели, слушались они Мухина как-то не сразу, на каждом шагу судорожно дергались. ступали куда-то в сторону, и помешать этому Мухин был не в силах. Ноги у Коромыслова были значительно послушнее, хотя он часто чувствовал в ногах, где-то под кожей, от бедра и ниже, жжение и легкое покалывание.

Иногда, чтобы отдохнуть, они по очереди несли друг друга на руках, причем Мухин держался за шею Коромыслова — тот был крепкий, коренастый, с развитыми мускулами. Когда Коромыслов держал Мухина на руках, тот впивался пальцами ему в шею, не переставая при этом смотреть в даль. Случалось, все трое — Мухин, Коромыслов и Воробьев — застывали на месте, как вкопанные, и на их губах блуждала смутная улыбка.

Во время прогулок Мухин как-то даже не замечал присутствия Воробьева, такое у него было невыразительное, какое-то расплывчатое лицо, и те, кто видел его раз или два, наверное, не смогли бы узнать его при встрече.

В ближайшие дни в наших районах ожидается усиление циклонической деятельности. Глубокие циклоны, проходящие с запада на восток, обусловят ветреную погоду с осадками. Температура воздуха днем плюс 2 - 7, ночью — от минус 2 градусов и ниже. Атмосферное давление продолжает падать. Температура на Северном полюсе минус 21 градус, метель, на Южном полюсе — на сорок восемь градусов ниже, ясно.

Коромыслов выключил радио, бесшумно вошел в комнату Мухина и, убедившись, что Мухин еще жив, исчез. Мухин неподвижно лежал на черном диване с чуть выгнутой спинкой и прислушивался, затем позвал Коромыслова. Коромыслов снова появился в комнате, подошел к Мухину.

— Простите, пробормотал он, — я думал, радио мешает вам спать.

— Но, как видите, я не сплю, — ответил Мухин.

— Да, я вижу. — И как бы растворившись в воздухе, Коромыслов исчез из комнаты и включил радио.

Послушав радио, Мухин заснул не сразу. Он попытался в глубокой тишине услышать биение своего сердца. Случалось, он слушал его с особенным вниманием, так как ему казалось, оно перестало биться.

Наступило время, когда Мухину стало трудно заснуть одному, но он не позволял Коромыслову помочь себе раздеться и лечь в постель. И только однажды ночью, когда проснувшись, Мухин сел на кровати весь в холодном поту, с ощущением такой смертельной тоски, какой до сих пор никогда не испытывал, он позволил Коромыслову уложить себя. Мухин чувствовал, что ему необходимо сбросить оцепенение и что-то сделать, и он позвал Коромыслова. Коромыслов пришел, сел на кровать к Мухину, и Мухин сразу заснул.

Когда Коромыслов входил к Мухину в комнату, он был одет в белую полотняную куртку, которая очень шла к его черным волосам.

В ближайшие дни наши районы будут находиться на западной периферии циклона, поэтому холодные массы воздуха по-прежнему будут поступать с севера, что обусловливает выпадение осадков на востоке, усилится порывистый ветер, температура воздуха днем плюс 2 - 7, ночью — до минус 10 градусов, температура на Северном полюсе минус 21 градусов, метель, на Южном полюсе — до минус 69 градусов, ясно.

Коромыслов выключил радио, бесшумно вошел в комнату Мухина и, убедившись, что Мухин еще жив, исчез. Мухин неподвижно лежал на черном кожаном диване с чуть выгнутой спинкой и, прикрыв веки, прислушивался к окружающим его звукам: ветру, дождю, крику ночной птицы, шуму прибоя у береговых скал, скрежету оконных ставень, шагам Воробьева у входной двери, тяжелому дыханию Коромыслова рядом.

Последнее время, когда Мухин уже не мог ходить, он лежал на кровати со скрещенными на животе руками. Он принимал эту позу, позу мертвеца в гробу, потому что находил это положение естественным и удобным. Мухину было трудно говорить, и он открывал рот, испытывая мучительное желание что-то сказать и бросая на Коромыслова умоляющие взгляды, но ничего не говорил и отворачивался от Коромыслова лицом к стене.

Просыпаясь и не открывая глаз, Мухин знал, что на дворе еще ночь и чувствовал свет луны, освещающей угол комнаты. Еще одна полоска света кралась из-под двери, он видел ее сквозь полузакрытые веки. Мухин прислушивался. В соседней комнате кто-то двигался без особой осторожности. Мухин различал знакомые шаги. В комнату входил Коромыслов.

— Вы меня звали? — спрашивал он.

— Нет, — отвечал Мухин.

И тогда Коромыслов опять уходил в другую комнату.

В ближайшие дни наши районы подвергаются массе влажного холодного воздуха с северо-западной периферии циклона. Пройдут обильные осадки в виде мокрого снега и дождя. Температура воздуха днем плюс 2 - 7, ночью — минус 10 градусов. Атмосферное давление резко упадет. температура на Северном полюсе до минус 21 градуса, температура на Южном полюсе значительно ниже, ясно.

Коромыслов выключил радио. бесшумно вошел в комнату Мухина, пристально всмотрелся в его лицо, и, убедившись, что Мухин еще жив, спросил:

— Вы устали?

— Может быть, — тихо согласился Мухин, неподвижно лежащий на черном кожаном диване с чуть выгнутой спинкой, и, посмотрев на свою руку, провел ею по лицу, как бы просыпаясь.

Коромыслов спустился во двор к стоящему у дверей Воробьеву.

— Что с ним? — спросил Воробьев.

— Не знаю, — ответил Коромыслов, — по моему, он спит, у него такой усталый вид.

Воробьеву Мухин никогда не разрешал входить в дом, так как Воробьев все время потел и запах пота было трудно потом выветрить. Когда Коромыслов вернулся к Мухину, тот уже спал и его нижняя губа немного отвисла как бывает у человека, который очень устал, или когда ему все опротивело. В эту ночь Мухин заснул надолго. Он не слышал, как вошел Коромыслов, не слышал, как Коромыслов опять спустился по лестнице и долго переговаривался с Воробьевым, он продолжал спать, когда наступило утро, спать в своей излюбленной позе, скрестив руки на животе, полуоткрыв рот и тяжело дыша.

Проснувшись, Мухин увидел наклонившегося над ним Коромыслова и чуть привстал, не отрывая от его лица пристального взора, глядя на него серьезно и печально.

— Вы спите? — спросил Коромыслов.

Мухин откинулся на спину, прикрыл глаза и ничего не ответил.

— Вы спите? — встревоженно переспросил Коромыслов.

Мухин покачал головой и тихо сказал:

— Нет еще.

И добавил после некоторого молчания.

— Еще нет.