Рисуйте Мухина. Он стоит в дверях своего дома, который выходит на небольшую улицу, выходящую на улицу побольше, которая ведет к большой улице, ведущей к совсем большой улице, в конце которой начинается дорога, к которой устремлен взгляд Мухина. Рисуйте Мухина. Его надо рисовать. В его взгляде - страх перед тем, что ждет его там на дороге, и надежда на то, что ждет его там на дороге, к которой ведет совсем большая улица, к которой ведет улица, не такая большая, к которой ведет небольшая улица, на которую выходит дом, в дверях которого стоит Мухин. Его надо рисовать. Рисуйте Мухина.
Некоторые выдержки из рецензий
Произведения Аркадия Бартова считаются концептуальными, хотя они значительно шире этого определения по стилю, ибо они до известной степени демократизировали идейный строй своих прототипов, разорвали эзотерический универсум...
Непосредственные источники сюжетов "100 новелл об одном короле", как правило располагаются в близком к ним стародавнем историческом времени. Зато архетипы этих сюжетов уходят далеко вглубь истории и к крайним пределам ойкумены. Трудно сказать, что сообщает им бессмертие - действительно их "архетипичность" или краткость, порой требующая изощренной мнемонической техники. Так или иначе, фабулы этих новелл свободно передвигаются во времени и пространстве, с необыкновенной легкостью преодолевают границы эпох, регионов и вероисповеданий и переживут гибель империй, нашествия варваров, смены религий революции культур. Только сказка, пожалуй, столь же интернациональна и ахронична. Однако, в отличие от фольклора с его принципиальной анонимностью, каждое конкретное литературное воплощение сколь угодно анонимного сюжета есть результат личной художественной воли, оно предполагает автора, в данном случае Аркадия Бартова, имя которого не может быть забыто, творческие амбиции которого предельно высоки, так же как и его авторское самосознание.
Журнал "Обводный канал" 1989, Ленинград.
Аркадий Бартов - наш современник и земляк, замечательный прозаик. Его творчество счастливо тем, что дает пищу любому читателю - от клинического идиота до изощреннейшего интеллектуала.
Из послесловия к книге Бартова "Недолгое знакомство": "Неожиданность ожидаемого, невероятность банального, неузнаваемость знакомого, и знакомого настолько, что охватывает отвращение при одном воспоминании об этом знакомом, как будто волна тошноты подкатывает к горлу... Но сглатываешь, преодолеваешь первый рвотный импульс - и тошнота претворяется в нечто противоположное, в невероятное, хотя и противоестественное удовольствие от созерцания пошлости и банала, которые и есть красота, претендующая на то, чтобы спасти мир. Миниатюры Бартова несказанно красивы, более того - они эффективны. Эффективны, как развитие шахматной партии, увязшей в сложном миттельшпиле, не предполагающем упрощение в эндшпиле".
Газета "Вечерний Петербург", № 27(20489), 1995г., Санкт-Петербург.